В наше время всё меняется стремительнее, чем мы того хотим. В этой меняющейся реальности трансформируются и наши взаимоотношения с другими людьми. Почему брак – не равно семья, почему гостинг был всегда, что является причиной для «выноса мозга» друг другу и откуда идёт стереотипное поведение мужчин и женщин? В гостях у нас – психолог-консультант Софья Семерикова. Поговорим о вечном – об отношениях.

– Софья, складывается впечатление, что пандемия негативно повлияла на способность людей к коммуникации. Так ли это?

– Я бы сказала, пандемия дала нам возможность посмотреть и рассмотреть новые грани коммуникации. Не только в рабочем плане, но и в личных отношениях. Бизнесы начали оптимизировать, адаптировать под онлайн-формат. Мы социальные существа, для нас очень важно поддерживать общение. Мы будем стараться это делать вне зависимости от того, закрывают нас или нет, будем искать возможности для связи, потому что нам это необходимо. Сейчас сказать, негативно она повлияла или нет, очень трудно: должно пройти какое-то время. Но могу сказать, что большинство людей были очень рады вернуться в оффлайн, когда сняли ограничения. Но многие и сейчас выбирают оставаться дома, потому что это комфортно. Зачем тратить время на дорогу, на лишние перемещения, когда можно точно так же продуктивно работать и проводить время с собой, с семьёй?

– Но у многих семей возникли проблемы именно в пандемию, потому что люди оказывались круглосуточно вместе.

– Да, многие семьи начали испытывать кризисы. Это оказалось неожиданно – столько времени быть вместе. Обычно у каждого свои дела, свой ритм. Но проблема не в том, что нужно было находиться вместе постоянно, а в том, что это было что-то новое. Это был один из кризисов, когда мы уже не можем по-старому, а по-новому ещё не знаем как. Семья всегда будет проживать кризисы: кризис первого года, кризис после рождения ребёнка, кризис, когда уже дети вырастают и уходят. Поэтому нужно адаптироваться и перестраиваться.

– На терапию приходят чаще женщины, чем мужчины. Почему, как вы думаете?

– Да, это правда. Но можно понять почему. Для мужчин изначально характерна такая маскулинность в воспитании, особенно если мы говорим про постсоветское пространство, где родители воспитывали сыновей строго: не плачь, будь сильным. Во взрослом возрасте это не позволяет открываться, выражать свои чувства и показывать: мне действительно тяжело, мне нужна помощь. И если женщина способна открыто говорить о своих проблемах, то для мужчины это признак слабости. Он мыслит так: я не могу проявить слабость и попросить помощи, тогда я буду чувствовать себя некомфортно, буду испытывать какие-то внутренние трудности, которые поведут за собой ещё больше проблем.

– Самопознанием и личностным ростом, тоже, конечно, больше интересуются женщины?

– Здесь трудно сказать однозначно, потому что если мы говорим про какие-то околодуховные практики, допустим, випассана (это практика медитации), то на курс приезжают всегда поровну – половина женщин, половина мужчин. И я бы даже сказала, что мужчины в этом плане более прилежные студенты. Я несколько раз бывала на этих курсах и наблюдала, что женщины бросали и уезжали чаще, чем мужчины. Это 10-дневный курс, и ты можешь уехать в любой день, если чувствуешь, что тебе некомфортно. И многие женщины уезжали, а мужчины оставались. Так же, допустим, на практиках йоги – мужчин действительно много. И те люди, которые пишут мотивационные книги по личностному росту – тоже в большинстве случаев мужчины. Просто мне кажется, что для женщин это как будто бы легализовано. А если чем-то таким занимается мужчина, то его в некоторой степени осуждают – ты чего занимаешься ерундой, пойди и займись делом. У меня есть клиент, которому всё это действительно интересно, но его семья очень негативно настроена. И поэтому есть такое негласное правило, что мужчины это делают, но «тихо».

– Значит ли это, что и те, и другие готовы коммуницировать и работать над отношениями друг с другом?

– Тут тоже тонкая грань. Очень многое зависит от родительской семьи, в которой мы выросли. Потому что в одной семье принято разговаривать, решать проблемы через диалог, слушать друг друга и находить какие-то компромиссы, а в другой, допустим, есть тоталитарное, авторитарное видение, где только так и никак по-другому. Естественно, это переносится уже во взрослую жизнь и в новую семью, которую ты строишь с партнёром.

– Статистика по США говорит, что 45 процентов браков заканчиваются разводами. Почти половина. Нужен ли ещё людям брак в наши дни?

– Брак точно так же претерпевает изменения, что, в общем-то, нормально. Мы не можем говорить, что раньше было хорошо, а сейчас плохо. Если посмотреть, какие изначально были роли, то мужчина – добытчик, он приносит условного мамонта в дом, а женщина – хранительница очага. Потом у женщин начало появляться больше прав, они стали получать образование. И это не могло не повлиять на институт брака. И сейчас, в наше время, брак не равно семья. Люди могут строить семьи, рожать детей, жить вместе и при этом не иметь штампа в паспорте. Естественно, на нас давит общество в том плане, что если вы незаконные супруги, то вам малодоступны какие-то операции, связанные с недвижимостью, с финансами.

Но в целом люди потихоньку приходят к тому, что они выбирают жить совместно не потому, что так нужно. То есть раньше почему образовывались браки? Потому что так было легче выживать. Если раньше говорили: стерпится-слюбится, бьёт – терпи, разводиться нельзя, то сейчас эти устои уже отходят. Общество меняется, меняется видение отношений. И теперь становится понятно, что если некомфортно, если уже ничего сделать нельзя, то может быть, и правда лучше развестись, чем мучиться дальше. К счастью, у нас есть выбор.

– Часто бывает так: женщина пытается со своим мужчиной коммуницировать, обсуждать проблемы, а он воспринимает это как «вынос мозга». Что делать?

– Здесь, опять же, вспомним про то, что идёт из семьи. Если ребёнок видит, что родители не могут коммуницировать, если мама обижается и пять дней не разговаривает с папой, папа при этом уходит из дома, то ребёнку неоткуда взять этот навык – как работать в конфликтах, как помочь партнёру понять, что происходит. И, естественно, в такие моменты помогает семейный терапевт. Но это в том случае, если вам действительно важен брак и важны эти отношения.

Могу дать маленькую рекомендацию. Мне очень нравится это упражнение для случаев, когда нет понимания в парах, а есть претензии и ссоры. Допустим, партнёр постоянно говорит: ты меня не любишь. И вот за этим «ты меня не любишь» непонятно что стоит. Как тебя надо любить? Про что эта проблема? И тогда есть такой лайфхак. Мы задаём вопросы, на которые можно получить только ответы «да» или «нет». Через это мы лучше понимаем партнёра, чего ему не хватает и что мы ему можем дать. То есть, женщина, допустим, приходит и говорит: ты меня не любишь. И тогда мужчина начинает такую игру: окей, хорошо, тебе не хватает внимания? И она может ответить «да» или «нет». Ты хочешь, чтобы мы больше времени проводили вместе? Ты хочешь, чтобы мы ходили на свидания? Вот такими вопросами можно выяснить, что стоит за этим «ты меня не любишь», «ты меня не ценишь» или «я устал». И партнёру становится понятно, что все высказывания не улетают куда-то в трубу, их слышат.

– То есть это озвучивание своих желаний?

– Да, все конфликты возникают на почве того, что вы друг друга недопоняли. Я помню чудесный случай. На семейную терапию пришла пара. И я говорю: пожалуйста, расскажите о вашей ситуации. Муж рассказывает. Я прошу: а теперь пусть жена повторит, что муж сказал. И она повторяет абсолютно другое. То есть она услышала какую-то свою историю. Это абсолютно разные точки зрения по поводу одного и того же. И в обратную сторону происходит то же самое. На этом, казалось бы, маленьком моменте, когда мы друг друга не поняли, строятся конфликты, и они наращиваются, потом уже трудно вспомнить, с чего всё началось.

– Сейчас многие легко отказываются от отношений и ищут другие. Может ли быть причиной этому иллюзия бесконечного выбора на сайтах знакомств?

– Можно пойти на сайт и найти что-то новое, заменить эти отношения, это всегда легче, чем работать. Но нужно понимать, что всё бывает не просто так. За любой проблемой есть некие слои, она как луковица. Есть такое понятие, как сценарий, когда похожая проблема повторяется из раза в раз. Поэтому да, можно менять партнёра, но если есть некие установки, с которыми ты так и будешь переходить дальше, то от перемены мест слагаемых сумма не поменяется. И тогда нам важно работать с эмоциями. Сохранять отношения сложно.

– Расставаться тоже надо уметь. Почему сейчас стал так популярен гостинг, то есть уход «по-английски», прерывание отношений без объяснения?

– Популярен он стал потому, что у нас появилась возможность об этом говорить. Это как с буллингом: он тоже был всегда, но просто сейчас об этом стали говорить. Людей стало это волновать, и они решили с этим разбираться. Пока не закрыты наши базовые потребности, нам трудно разбираться с нашими эмоциями и чувствами, нам пока не до этого. И мы не можем винить наших родителей, что они нам не смогли что-то дать или научить, потому что они сами этого не делали. И как раз-таки вот этот уход без объяснений идёт из семьи, от типа привязанности, которая у нас выстраивается с родителями.

Есть четыре типа привязанности, и один из них – избегающий тип привязанности: я боюсь, что меня бросят, и тогда я лучше брошу первый, чтобы мне было не так больно, чтобы мне было не так страшно. Плюс эмоциональная незрелость, которая не позволяет выдерживать эмоции другого. То есть если один партнёр решает расстаться и говорит об этом, то он, очевидно, получит негативные эмоции от другого партнёра. Да, тот будет расстроен, возможно, будет пытаться всё вернуть. И к этому первый, возможно, не готов. И тогда проще уйти, сбежать и сделать вид, что ничего не было. Но обратная сторона в том, что другой партнёр получает очень большую психологическую травму. Ему непонятно, почему его бросили. И вот это непонимание может перерасти и в депрессию, и в тревожность, когда страшно будет снова вступать в отношения – а вдруг опять так поступят?

– Получается замкнутый круг: один «гостит» другого, тот «гостит» кого-то ещё. Как прервать это?

– Психотерапия помогает. Вообще я бы посоветовала включить в школе уроки психологии. Почему это важно? Потому что невозможно прийти в отношения и быть самодостаточным с партнёром, если у тебя ещё не закрыты какие-то детские проблемы. У тебя есть пустота, и ты её пытаешься закрыть через партнёра. Поэтому в первую очередь мы ищем целостность самих себя, и потом идём в отношения, чтобы быть с партнёром вместе, а не чтобы партнёр закрывал какие-то наши потребности и мы от него что-то требовали. Мы идём с ним наравне как целостные личности.

– Может ли помочь с отношениями когнитивно-поведенческая терапия, и что это вообще такое?

– Когнитивно-поведенческий подход как раз направлен на работу с когнициями, это наши мысли и поведение в жизни. Этот подход очень эффективно работает с тревожными расстройствами. Есть чёткий алгоритм действий, есть протокол, которому терапевт следует. Есть домашние задания, когда клиент уходит домой и делает что-то, потому что мы работаем на поведенческий аспект, и за один час сессии мы не сможем его отработать.

Чем мне нравится этот подход, что мы рассматриваем мысли в содружестве с поведением. К примеру, вы листаете инстаграм и чувствуете, что стало грустно, а вы даже не поняли, почему. Но за эти доли секунды у вас пролетела автоматическая мысль: «Вот, Маринка опять на отдыхе, а я тут сижу в своей деревне», и начало подниматься ощущение грусти, расстройства. На когнитивно-поведенческих сессиях мы учимся отслеживать эти автоматические мысли, ведём дневник, используем техники сократовского диалога. Так мы выходим на глубинные убеждения – те, которые были заложены у нас в детстве, и эти глубинные убеждения могут быть либо о себе, либо о мире, либо о других людях.

– Получается, надо всегда быть очень собранным.

– Да, это как раз то, о чём мы говорили про самопознание. Это не когда ты сидишь в дзене где-то в пещере и медитируешь с утра до вечера. Это когда ты здесь, в обычной жизни, встречаешься с разными ситуациями, но при этом ты можешь оставаться в спокойном нейтральном состоянии, не впадать в агрессию. Ты можешь понимать: я здесь, в реальности, и могу себе помочь.

– Да, мы часто сами «накручиваем» какие-то тревожные мысли. Но что если есть объективная причина для беспокойства? Если случилось что-то плохое?

– Точно так же, это навык самообладания. Если клиент приходит с запросом «я хочу не тревожиться», то это запрос мертвеца, так это не работает. У нас много эмоций, и они все нам нужны, и тревожность точно так же нужна. Но мы можем работать с её интенсивностью. В спокойном состоянии мы тренируемся, чтобы потом, когда наступят какие-то действительно задевающие и тревожащие моменты, мы могли сориентироваться. Это техники mindfulness, также есть такое направление, как софрология, которое соединяет в себе психологию и техники релаксации. Через дыхание, через телесные практики мы можем бороться со стрессом.

– Когда близкий человек проходит через сложности и проблемы, как его поддержать? Если скажешь «успокойся», это его не успокоит.

– Есть на самом деле очень простое правило. Мы спрашиваем: «Как я могу тебе помочь? Что я могу сделать для тебя?». Потому что мы все разные и нам нужно разное. Скажем, жена хотела, чтобы муж её просто пожалел, а он решил, что ей необходимо, чтобы он решал её проблему. Поэтому лучшее, что мы можем сделать, это спросить: «Как я могу тебе помочь?». Не решать за человека, а спросить: «Хочешь, я с тобой посижу? Хочешь, я с тобой побуду?». И человек даст понять, надо ли его обнять или лучше уйти и не трогать его. Для человека это показатель того, что ты действительно хочешь помочь, и тебе не нужно придумывать велосипед. Кстати, это очень хорошо работает с детьми.

– Если ребёнок ответит тебе «уйди», это заденет, не правда ли?

– Это может, конечно, задеть, но мы должны понимать, что у каждого есть свои чувства, мы их уважаем, и если ему необходимо побыть одному, мы уважаем его решение. И когда он успокоится, мы можем об этом поговорить и обсудить.

– А почему для нас вообще так болезненен отказ?

– Тут мы снова уходим корнями в историю. Мы социальные существа, для нас важно быть в обществе, и если мы получаем отказ, то для нас это отвержение. Отвержение равно смерти: ты не мог раньше выжить один без общины. Эти страхи у нас очень древние. Было проведено исследование: наши отделы мозга реагируют на отказ точно так же, как и на физическую боль. Из-за этого многие себя останавливают, например, не могут пойти и попросить повышения на работе, а вдруг скажут «нет»? На это накладывается самобичевание – со мной что-то не так, я был недостаточно хорош, мне нужно быть лучше, и это усугубляет положение. То есть я и так расстроен от того, что мне отказали, но я ещё и добью себя таким очень хорошим «кнутом». С этим тоже помогает когнитивно-поведенческая терапия.

– Похоже, что вся сфера человеческих отношений претерпевает какие-то сложные изменения.

– В целом, очень часто предыдущее поколение говорит, мол, в наше время было хорошо, не то, что сейчас. Мы, возможно, тоже будем говорить уже своим детям: «Вот в наше время...». Но изменения – это нормально. И та же пандемия показала, как мы можем адаптироваться, и очень быстро. Поэтому в каждой эпохе есть какие-то свои положительные и какие-то отрицательные моменты. Главное – оставаться в реальности, в контакте с собой и двигаться дальше.